Была весна. Да, я хорошо помню. Это была весна....
Солнце клонилось к горизонту, стояла теплая погода. Он просто гулял. И увидел ее. Она была ослепительно хороша и он просто не смог пройти мимо. Золотисто серая шерсть, гордо поднятая голова с пушистыми треугольникаму ушей, слегка раскосые серые - правда-правда - глаза. Он любил животных, умел найти подход к любому... И она не стала исключением. Очень скоро она стала приходить к нему сама, ложиться у ног и ждать, когда же эта сильная рука опустится на пушистый загривок. Она была нерешительна и пуглива, совсем молода, боялась сама напроситься на ласку и порой так и лежала пушистым клубочком на его крыльце, не решаясь поскрестись в запертую дверь.
Он с трудом, долго и упорно отогревал ее заиндевевшее сердечко, учил верить и доверять, смотреть на мир спокойно и со смехом. С каждым днем они привязывались друг к другу все крепче... Человек и волк.
Знал ли он, что она волчица? Наверно, догадывался. А потом исчезли последние сомнения - он увидел ее играющую на опушке леса с двумя волками... Но она радостно подбежала на зов, ткнулась мордой, лизнула руку и унеслась прочь.. Чтобы вернуться.
Она возвращалась. Всегда. Раз за разом. Порой с содранными в кровь от бега лапами. Он скучал, ждал каждый вечер на крыльце, слушал тишину - и иногда до него доносился отголосок ее печального воя.
С каждым разом ее отлучки были все длительнее.. Иногда, когда она привычно лежала у его ног, издалека доносился тревожный вой, она вскидывала голову и тихо скулила, тянулась мордой к окну.
С каждым разом она была все беспокойнее и ласковее, все чаще взрагивала и прислушивалась... С каждым разом его глаза становились все печальней, а лицо все суровей. И вот настал день, когда он не открыл ей дверь. Вышел сам на настойчивый скреб и скул, обнял ее порывисто за мохнатую шею и сказал: "Иди, ты свободна". Она непонимающе заскулила, заелозила низко опущенным хвостом, виновато и потеряно.... Но он только криво улыбнулся и ушел в дом, закрыв за собой двери...
Вечером он обнаружил ее спящей на крыльце. Ругнувшись, он толкнул ее носком ботинка, разбудил и, взяв за шкирку, не обращая внимания на рычание и визг, выволок за ограду. Повернулся и не оглядываясь ушел в дом.
Ночью разыгралась метель.. Ветер выл в трубе и с ним вместе выла она. Протяжно, тоскливо.... Он плакал, до боли сжимая в руке дымящуюся трубку, глотал слезы вместе с дымом и смотрел не отрываясь на огонь. Ближе к утру вой утих вместе с ветром и он обессиленно задремал и ему снилось, как по заснеженному полю несется уже не его волчица, свободная и дикая, с шикарной пушистой гривой, которую никогда не приминал ошейник, несется сквозь клубы искрящегося на солнце снега, несется к лесу, на окраине которого стоит развернув плечи огромный серый волк.
.....
Наутро он нашел ее у своих дверей. Золотисто-серую шерсть припорошило снегом, замело с одной стороны, она заботливо прикрывала нос пушистым опахалом хвоста, свернувшись в тугой клубок. Он опустился на колени и коснулся дрожащей рукой пушистых треугольников ушей. Ее веки не дрогнули. Она была неподвижна, холодна и прекрасна. Замерзшая насмерть ЕГО волчица. Отныне и навсегда.
(С)
