5

К моей обители приближается судебный чиновник

У Юз-Фу — ни кола, ни двора.
Стол. В щели — два гусиных пера.
Печка. Лавочка... Что с него взять?
Чайник с ситечком, в горлышко вдетым?

Сборщик податей мог бы
все это легко описать,
если б был
очень бедным поэтом.

6

Четыре мудрости, которые Юз-Фу печально вспоминает
при возвращении из Пья-Ни

Лишняя пара яиц ни к чему однолюбу.
Слепой стороной не обходит говно.
Дереву нечего посоветовать лесорубу.
Самурай не обмочит в похлебке
рукав кимоно.

Кимоно: японское название китайского халата.

7

В годы мои молодые наблюдаю за домом свиданий
из окон служебной канцелярии

...Мандарин этот входит...
мнется, дурень, слегка на пороге...
Дама быстро снимает с него пальто...
Тухнет свет...
К потолку!..
поднимаются!..
белые!..
ноги!..

Вот — опять в Поднебесной
происходит что-то не то,
если я здесь торчу
и дрочу,
с заведенья напротив
взымая налоги...

Пальто: французское название китайского халата.

8

В осеннем лесу вспоминаю былые чаепития с фрейлиной И

Стол озерный застелен
скатеркою ломкой.
Воздух крепко заварен
опавшей листвой.
В белых чашках кувшинок
на блюдцах с каемкой
чай остыл твой и мой...
твой и мой...

9

Заеденный безденежьем, лежу в ночлежке

Столько б юаней Юз-Фу,
сколько блох на бездомной собаке, —
он бы, ядрена вошь, тогда не чесался!

10

Размышляю о том, что есть Красота

Лучшее в мире стихотворенье
накорябала кончиком ветки ива
на чистой глади Янцзы.
Им стрекоза зачитывалась,
умершая этим летом...
Ее глаза мне казались
каплей чистой слезы.

11

В приближении дня рождения фрейлины И

Если на дело взглянуть помудрей и попроще,
то, в конце-то концов, что такое
по сравнению с роскошью рощи
императорские покои? —
Сущая дрянь!
Сердце, как яблочко соком,
осенней налито тоскою.
Видимо, вишней горящей нагрета
фляга. И влага вишневого цвета
сушит гортань.
Осень... любовь... Разве этого мало?
Фрейлина И, ты права:
свечи погасли, но стала
источником света листва.

12

В зимнюю пору жду посланье от фрейлины И

Приближается снежная буря.
Зябнет птица
на голой ветке.
Согнут ветром бамбук.
Да поможет Господь
разносчику писем,
если он заблудится вдруг.

13

В первые заморозки полностью разделяю мудрость осени

Всей туши мира не хватит
обрисовать его же пороки.
Употреблю-ка ее до последней капли
на дуновение ветра,
пригнувшего к зыби озерной
заиндевелые стебли осоки...
Куда-то унесшего перышко
с одинокой, озябшей цапли.

14

После бурной ночи с фрейлиной И вновь постигаю гражданское состояние
и соотношу с ним основные начала Бытия

Пусть династию Сунь
сменяет династия Вынь —
лишь бы счастлив был Ян,
лишь бы кончила Инь...

16

Мысль о великих странностях простоты, пришедшая в голову на сеновале

Всей твоей жизни не хватит, Юз-Фу,
чтобы в сене иголку найти.
А вот травинку в куче иголок
найдешь моментально!

17

В холодном нужнике императорского дворца подумываю
о совершеннейшем образе домашнего уюта

Зимним утром, в сортире,
с шести до семи,
присев на дощечку,
— уже согретую фрейлиной И —
газетенку читать,
презирая правительственную печать,
и узнать,
что накрылась ДИНАСТИЯ!!!...
Это кайф.
Но не стоит мечтать
о гармонии личного
и гражданского счастия.

18

В снежную пору обращаюсь к белому гусю, отставшему от стаи

Снегопад. Сотня псов
подвывает за дверью.
В печке тяга пропала.
Закисло вино.
Развалилась, как глиняный чайник,
Империя.
Императорский двор и министры —
говно...
Бедный гусь!
Белый гусь!
Не теряй столько перьев!
Я нашел возле дома одно.
Вот — скрипит,
как снежок
на дороге,
оно.

19

В работах по дому стараюсь забыть о стихийном бедствии

Цветов насажал в фанзе и снаружи.
Огурцов засолил.
Воду вожу с водопада.
Сделай, Господи, так, чтобы не было хуже,
а лучшего, видимо, нам и не надо...
Вместо кофты сгоревшей
фрейлина И
зимой мне свяжет другую.

20

Попытка выразить необыкновенное чувство, впервые испытанное
мною на скотном дворе

Что есть счастье, Юз-Фу?
Жизнь — в поле зрения отдыхающей лошади
или утки, клюв уткнувшей
в пух оперения...
Даже если исчезнуть навек
из поля их зрения...

21

На морском берегу чую приближение старости

Устриц на отмели насобирал.
Только вот створки никак не открою.
Очень руки дрожат у Юз-Фу.
К сожалению, не с перепоя.

22

Одна из бесед Юз-Фу с ослом

Вот уже несколько дней,
спасаясь от мух и слепней,
осел ошивается под хвостом у кобылки.
Тебе бы, Юз-Фу, вот такого пажа!
Но ослиная неблагодарна душа.
Но ослиные ироничны ухмылки.
Кроме того, в душе у осла
звучат нескромные жалобы.
Он думает: “Если бы это была
не кобылка, а моя госпожа
с благоухающим веером,
то меня тут, понимаете, не обдавало бы
чем-то, не имеющим ни малейшего отношения
к свежему сену и к душистому клеверу...”
Я говорю: “Осел,
ты бы хоть вспомнил ученье Басё!
Бедняк, не ропщи на то и на се,
будь благодарен судьбе за все,
ищи утешения в благе простом...
Ну-ка быстрей извинись за ухмылку.
И бо-го-тво-ри, дубина, кобылку
за то, что шугает она кровососов
от твоего ироничного носа
своим благородным хвостом,
и не воображай себя избалованным пони.
Понял?

23

Радуясь торжеству жизни водоплавающих, думаю о бедах отечества

В воде ледяной
занимаются утки любовью,
а вот поди ж ты —
не зябнут!
Случайный, молюсь, чтоб любая беда
сходила с народа, как с гуся вода.

24

Погуляв, возвращаюсь к домашнему очагу

Малахай мой заложен.
Новый пропит халат.
В ночлежке забыты портки.
Лишь осталась надежда,
что голым узнают Юз-Фу.